Вообще-то, данная статья была написана ещё до оглашения новых правил конкурса, и фотография была только одна. Две другие были найдены с большим трудом - фотоархив отца, и без того небогатый, после его смерти был утерян. Если модераторы сочтут статью не соответствующей требованиям конкурса - что ж, пусть участвует вне конкурса. Для меня, в данном случае, было важно, на примере моего отца, напомнить людям о поколении, так много сделавшем для нашей страны.
Мы живём в непростое время. Наряду с восстановлением разрушенных храмов и канонизацией российских самодержцев, происходит безжалостное вычёркивание целых страниц из истории нашего Отечества. В угоду бездарным политиканам переделываются образовательные программы, в результате чего наши потомки на школьных уроках получают настолько искажённые сведения о периоде новейшей истории с 1917 по 1987 годы, что, читая их учебные пособия, становится совестно перед теми, благодаря кому все мы сейчас имеем возможность наслаждаться нормальной жизнью. Представителей того, стараниями так называемых "историков" полузабытого уже, поколения людей-легенд с каждым годом становится всё меньше . И живётся им далеко не так комфортно и благостно, как они того заслуживают, и как теперешние власти пытаются это представить. Участники великих строек и грандиозных сражений, разве могли они даже помыслить о том, ЧТО "благодарные" потомки сотворят с их памятью...
Об одном из этих простых советских людей - моём отце - мне и хотелось бы рассказать.
Об одном из этих простых советских людей - моём отце - мне и хотелось бы рассказать.
Я люблю тебя, жизнь! |
Николай Михайлович Пермяков родился летом 1916 года в Томске, в семье отставного офицера. Лишившись родителей в раннем детстве, был взят на воспитание двоюродным дядей, генералом царской армии, перешедшим на сторону советской власти, и вместе с его семьёй переехал в Петроград. Здесь он закончил среднюю школу, после чего был призван на военную службу и попал в танковые войска.
Надо сказать, что в те, уже далёкие, довоенные времена служить в армии было не только почётнее, но и неизмеримо легче, чем сейчас. Такого понятия, как "дедовщина", в лексиконе военнослужащих просто не существовало. Да и с увольнениями по выходным было намного проще - благо, часть, в которой служил отец, находилась неподалёку от города. Во время одного из таких увольнений видный, широкоплечий сибирский богатырь и познакомился с рыжеволосой смешливой красавицей - моей будущей мамой. Свадьбу сыграли в мае 1939 года. А потом началась финская война. Механик-водитель лёгкого танка, старшина бронетанковых войск, вернулся с неё кавалером ордена Красной Звезды.
Передышка была недолгой. До июня 1941-го... Во время одного из ожесточённых боёв за Ленинград суровой зимой 1941-42 годов боевая машина отца была подбита. Сам он, едва выбравшись из горящего танка, получил пулевое ранение в ногу. Помощь подоспела вовремя, однако, по пути в госпиталь, в насквозь промороженном салоне санитарного автомобиля (а морозы стояли за -40) отец подвергся воздействию сильного переохлаждения. Организм и без того был ослаблен тяжёлым ранением и кровопотерей. Результат - вторичная пневмония, осложнившаяся впоследствии гангреной лёгкого. Со слов мамы, неотрывно дежурившей у постели отца, шансов на выживание было катастрофически мало...
И всё-таки, могучий сибирский организм справился! После длительного лечения в госпитале, перенеся несколько операций, отец смог вернуться к нормальной жизни. Правда, из армии его комиссовали - по состоянию здоровья. Вместе с мамой они поселились в одной из комнат бывшей квартиры двоюродного дяди отца, преобразованной в "коммуналку". Здесь мои родители пережили блокаду. Отсюда на детских саночках отвезли на кладбище тела двух моих старших сестёр, умерших от голода. (Мне, родившемуся через 12 лет после Великой Победы, увидеть их не довелось...) В этой же комнатке впервые увидели мир и мы с братом - с разницей в 10 лет.
После войны отец закончил курсы шоферов, и до конца жизни не изменял этой профессии. Работал, что называется, "на износ" - времена были тяжёлые. По рабочим дням увидеть отца нам с братом не удавалось. Это было практически невозможно - он уходил на работу в 5.30 и возвращался около 23.00. Время, прямо скажем, не детское - мы благополучно спали. Поэтому нам ничего другого не оставалось, как ждать воскресенья - в то время рабочих дней в неделе было не пять, как сейчас, а шесть - включая и субботу.
Общение с отцом - умным, добрым, необычайно физически сильным человеком, умудрённым, несмотря на молодой возраст, богатым жизненным опытом, - доставляло огромное удовольствие. Однако, в силу жизненных обстоятельств, на совместное времяпрепровождение у нас было катастрофически мало времени. Поэтому выходные были для нас настоящими праздниками. А когда наступали летние каникулы, и вся наша семья на "арендованном" отцом на один день грузовом автомобиле переезжала на дачу - радости не было конца!
Однако, в один прекрасный день подошло к концу моё, несмотря на все тяготы и лишения, счастливое детство. После окончания средней школы и медицинского училища ваш покорный слуга, как и большинство его сверстников, был призван на военную службу.
Надо сказать, что в те, уже далёкие, довоенные времена служить в армии было не только почётнее, но и неизмеримо легче, чем сейчас. Такого понятия, как "дедовщина", в лексиконе военнослужащих просто не существовало. Да и с увольнениями по выходным было намного проще - благо, часть, в которой служил отец, находилась неподалёку от города. Во время одного из таких увольнений видный, широкоплечий сибирский богатырь и познакомился с рыжеволосой смешливой красавицей - моей будущей мамой. Свадьбу сыграли в мае 1939 года. А потом началась финская война. Механик-водитель лёгкого танка, старшина бронетанковых войск, вернулся с неё кавалером ордена Красной Звезды.
Передышка была недолгой. До июня 1941-го... Во время одного из ожесточённых боёв за Ленинград суровой зимой 1941-42 годов боевая машина отца была подбита. Сам он, едва выбравшись из горящего танка, получил пулевое ранение в ногу. Помощь подоспела вовремя, однако, по пути в госпиталь, в насквозь промороженном салоне санитарного автомобиля (а морозы стояли за -40) отец подвергся воздействию сильного переохлаждения. Организм и без того был ослаблен тяжёлым ранением и кровопотерей. Результат - вторичная пневмония, осложнившаяся впоследствии гангреной лёгкого. Со слов мамы, неотрывно дежурившей у постели отца, шансов на выживание было катастрофически мало...
И всё-таки, могучий сибирский организм справился! После длительного лечения в госпитале, перенеся несколько операций, отец смог вернуться к нормальной жизни. Правда, из армии его комиссовали - по состоянию здоровья. Вместе с мамой они поселились в одной из комнат бывшей квартиры двоюродного дяди отца, преобразованной в "коммуналку". Здесь мои родители пережили блокаду. Отсюда на детских саночках отвезли на кладбище тела двух моих старших сестёр, умерших от голода. (Мне, родившемуся через 12 лет после Великой Победы, увидеть их не довелось...) В этой же комнатке впервые увидели мир и мы с братом - с разницей в 10 лет.
После войны отец закончил курсы шоферов, и до конца жизни не изменял этой профессии. Работал, что называется, "на износ" - времена были тяжёлые. По рабочим дням увидеть отца нам с братом не удавалось. Это было практически невозможно - он уходил на работу в 5.30 и возвращался около 23.00. Время, прямо скажем, не детское - мы благополучно спали. Поэтому нам ничего другого не оставалось, как ждать воскресенья - в то время рабочих дней в неделе было не пять, как сейчас, а шесть - включая и субботу.
Общение с отцом - умным, добрым, необычайно физически сильным человеком, умудрённым, несмотря на молодой возраст, богатым жизненным опытом, - доставляло огромное удовольствие. Однако, в силу жизненных обстоятельств, на совместное времяпрепровождение у нас было катастрофически мало времени. Поэтому выходные были для нас настоящими праздниками. А когда наступали летние каникулы, и вся наша семья на "арендованном" отцом на один день грузовом автомобиле переезжала на дачу - радости не было конца!
Однако, в один прекрасный день подошло к концу моё, несмотря на все тяготы и лишения, счастливое детство. После окончания средней школы и медицинского училища ваш покорный слуга, как и большинство его сверстников, был призван на военную службу.
Ах, как годы летят! |
Вернувшись домой после армии, я с удивлением заметил, что мои родители, прежде воспринимавшиеся как вечно молодые, весёлые, жизнерадостные и энергичные люди, вдруг неожиданно, причём без каких бы то ни было моих просьб и пожеланий, внезапно состарились... Особенно сильно сдал отец. И хотя он, тогда 60-летний, достаточно крепкий мужчина, легко поднимавший на плечо такие "брёвнышки", которые мне, 20-летнему, далеко не самому хилому парню едва удавалось оторвать от земли, ещё совсем не был похож на дряхлого старика, что-то едва заметное появилось в его облике. Что-то, неумолимо указывающее на приближающуюся старость. Может быть, чуть больше стало морщинок в уголках добрых понимающих глаз. Или чуть заметнее ссутулилась некогда крепкая, безукоризненно ровная могучая спина, а широкие богатырские сибирские плечи немного сникли. Прежде абсолютно чёрные густые волосы заметно проредила неумолимая седина, а твёрдая и уверенная походка бывшего военного стала заметно менее устойчивой.
Да и разговоры о том, что надо бы восстановить инвалидность Отечественной войны, утраченную в первые послевоенные годы, наводили на невесёлые размышления...
Да и разговоры о том, что надо бы восстановить инвалидность Отечественной войны, утраченную в первые послевоенные годы, наводили на невесёлые размышления...
Будут внуки. Потом всё опять повторится сначала... |
Прошло ещё какое-то время. Инвалидность, хоть и с трудом, удалось восстановить. Загородную дачу пришлось продать - на её содержание у родителей уже не хватало сил, а у нас с братом - времени (каждый успел обзавестись семьёй, которая отнимала всё свободное время). Да и работу, которую приходилось совмещать с учёбой, никто не отменял.
Каждый раз, приезжая в гости к родителям, с грустью замечал происходящие, несомненно естественные, но совсем не утешительные изменения. К началу 90-х им обоим было за 70, однако, несмотря на неоднократные попытки уговорить родителей переехать к нам, милые состарившиеся упрямцы с молодой душой были непреклонны. Особенно противился переезду отец, убедивший себя в том, что он должен умереть не иначе, как "на руках" у матери, с которой они уже более 50 лет делили радости и горести совместной семейной жизни.
Однажды примерно так и произошло.
Ранним мартовским утром 1993 года, услышав в телефонной трубке плач матери, наспех набрасываю на себя первую попавшуюся одежду и бросаюсь к ближайшему метро. НУ ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ Я, ВРАЧ СКОРОЙ ПОМОЩИ, В ЭТОТ ДЕНЬ НЕ РАБОТАЛ?! Не знаю, удалось ли бы мне спасти отца от геморрагического инсульта, будь я в тот день во всеоружии. Шанс, во всяком случае, хоть и микроскопический, всё же мог быть...
Когда, преодолев на метро четыре района мегаполиса, я ворвался в квартиру родителей, было уже поздно. Со слов мамы, даже если бы я приехал на полчаса раньше, всё равно бы не успел. Оставалось утешать себя лишь тем, что мой отец - лучший, добрейший отец на свете, образец мужчины, достойный подражания - ушёл от нас в день Православной Пасхи, и душа его беспрепятственно вошла в Райские Врата.
Каждый раз, приезжая в гости к родителям, с грустью замечал происходящие, несомненно естественные, но совсем не утешительные изменения. К началу 90-х им обоим было за 70, однако, несмотря на неоднократные попытки уговорить родителей переехать к нам, милые состарившиеся упрямцы с молодой душой были непреклонны. Особенно противился переезду отец, убедивший себя в том, что он должен умереть не иначе, как "на руках" у матери, с которой они уже более 50 лет делили радости и горести совместной семейной жизни.
Однажды примерно так и произошло.
Ранним мартовским утром 1993 года, услышав в телефонной трубке плач матери, наспех набрасываю на себя первую попавшуюся одежду и бросаюсь к ближайшему метро. НУ ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ Я, ВРАЧ СКОРОЙ ПОМОЩИ, В ЭТОТ ДЕНЬ НЕ РАБОТАЛ?! Не знаю, удалось ли бы мне спасти отца от геморрагического инсульта, будь я в тот день во всеоружии. Шанс, во всяком случае, хоть и микроскопический, всё же мог быть...
Когда, преодолев на метро четыре района мегаполиса, я ворвался в квартиру родителей, было уже поздно. Со слов мамы, даже если бы я приехал на полчаса раньше, всё равно бы не успел. Оставалось утешать себя лишь тем, что мой отец - лучший, добрейший отец на свете, образец мужчины, достойный подражания - ушёл от нас в день Православной Пасхи, и душа его беспрепятственно вошла в Райские Врата.